Rossiyskie diplomaty o nezavisimom statuse V'etnama v 70-80 gg. XIX v. (po arkhivnym i opublikovannym dannym)

Abstract

Full Text

О появлении заметного интереса россиян к Вьетнаму во второй половине XIX в. позволяют судить, например, записи в парижском дневнике Константина Адриановича Скачкова (1821- 1883)1, отправленного дипломатическим курьером в столицу Франции в 1857 г. после его возвращения в С.-Петербург из Пекина, где он находился в качестве светского члена при Российской духовной (православной) миссии с 1850 г.2 Для характеристики писем приведем лишь пару дневниковых сообщений, где в записи от 3 января 1858 г. сказано о том, что при передаче письма Η. п. Боткину по случаю предстоящего отъезда последнего из Парижа К.А. Скачков получил от некоего Мамонтова в подарок книгу с описанием Кохинхины и Тонкина. 10 марта российский дипломат-китаист посетил «Коллеж де Франс» (College de France), где беседовал с руководителем этого учебного заведения Станиславом Жульеном и его коллегами-преподавателями, занимавшимися обучением студентов восточным языкам3, в период пребывания в Париже К.А. Скачков смог лично познакомиться со многими другими учеными, связанными с разработкой китайской тематики. При повторном посещении Франции к.А. Скачков 19 октября 1867 г. выехал (с женой и детьми) из Марселя и, следуя морским путем в Китай, 23 ноября в 3 часа ночи прибыл в Сай 264 Часть четвертая. История гон, оставив этот порт лишь 25 ноября в указанное выше ночное время. Нетрудно предположить, что, несмотря на краткое пребывание во Вьетнаме, он как востоковед не мог не проявить интереса к этой малоизвестной стране. Примером научного интереса в России к Вьетнаму и другим странам Юго-Восточной Азии может служить следующая запись в печатном экземпляре Журнала годового собрания членов Оренбургского отдела Российского Географического Общества от 13 января 1882 г.: «Выписаны на средства Общества ... брошюра о Кохинхине и вид г. Сайгона»4. Важным свидетельством растущего интереса россиян к Вьетнаму в последующие годы можно считать появление в 1877 г. в «Восточном сборнике», издаваемом российским внешнеполитическим ведомством, записок китайца Цай Тин-ланя об Аннаме, где он побывал проездом в г. Фучжоу (пров. Фуцзянь) в 1835 г. Русский перевод этих записок на китайском языке был выполнен членом Российской духовной миссии в Пекине иеромонахом Евлампием5. Перевод китайского сочинения «Хай-нань цза-чжу» (с литературным для краткости названием «Записки китайца об Аннаме») был получен в Петербурге с донесением главы Российской духовной миссии архимандрита Палладия от 23 марта 1855 г. Высокую оценку этому труду, полученному в рукописи, дал ее первый рецензент известный китаевед в.п. Васильев (1818- 1900), который в своем отзыве отметил: «Записки китайца, занесенного бурей в Аннамское государство (Кохинхину)» - перевод о. Евлампия - содержат дорожник почти через ВС это государство до границ Китая сухим путем и оттуда через самый Китай до провинции Фуцзянь, кроме того, в конце описания своего странствования китаец делает краткое обозрение истории этой страны, нравов жителей и состояния промышленности. Конечно, из этих кратких замечаний нельзя ... извлечь подробного понятия о стране, но благодаря малому знакомству с Кохинхиной до новейшего времени, и этот дорожник есть уже немаловажное приобретение»6. После возвращения из Пекина на родину Евлампий, как опытный переводчик, был направлен в Амурскую область для Часть четвертая. История 265 миссионерской деятельности под руководством архимандрита Иннокентия Вениаминова (в миру Иван Евсеевич Попов, 1797-1879). о первых деловых контактах архимандрита Иннокентия с Евлампием, принимавшим в 1861 г. участие в работе русско-китайской комиссии по демаркации границы в приморском крае, позволяет судить письмо архимандрита от 13 сентября 1861 г. из Хакодате к протоиерею Гавриилу Вениаминову7. Высокая оценка иеромонаха Евлампия как хорошего китаиста, на помощь которого особенно рассчитывал архимандрит Иннокентий в своих планах миссионерской деятельности на русском Дальнем Востоке и в Маньчжурии, дана в письме будущего церковного иерарха из Благовещенска от 2 мая 1864 г. на имя H.H. Муравьева8. Ценный труд иеромонаха Евлампия «Записки китайца об Аннаме», вышедший в свет в 1877 г. в Петербурге (после смерти переводчика) был опубликован на французском языке в 1878 г. в Париже 9. Особого внимания исследователей истории Вьетнама и его внешних связей в 80-е годы XIX в., когда заметно активизировалась колониальная экспансия иностранных держав, заслуживают архивные материалы Российской дипломатической миссии в Пекине, ценность которых подтверждают приводимые ниже донесения российских дипломатов. Вот что сообщал, например, в С.-Петербург Поверенный в делах А.И. Кояндер 1Ω 14/ 26 февраля 1880 г.: «в 1874 г. был заключен между Францией и Аннамом трактат, второю статьею коего эта последняя страна признавалась вполне независимой от какой-либо иностранной державы, и Франция обещала помощь и покровительство во всех внутренних и внешних затруднениях аннамского правительства, [причем] в обмен на это последнее обязывалось сообразовывать свою внешнюю политику с желаниями Франции...Начиная с 3-го века до р.х. Аннам постоянно и [порой] вполне принадлежал Китаю и управлялся его чиновниками, или же состоял в вассальных отношениях, выражавшихся в [получении] инвеституры Пекинского двора для вьетнамских королей и аккуратной присылке последними дани в Пекин... правительство богдохана ныне обратило внимание на дошедшие до него из 266 Часть четвертая. История вестия о намерении Франции занять Вьетнам, и секретари Цзунлиямэня [Коллегии иностранных дел] передали драгоману французской миссии в Пекине записку, в коей заявлялось, что Китай считает Аннам своею территориею, а потому и не может оставаться вполне равнодушным к происходящему там»11. С другой стороны, небезынтересно и важное свидетельство, характеризующее политику Франции, которое приводит в своем донесении посланник в Пекине Е.к. Бюцов12 26 мая 1882 г.: «в апреле с.г. французский отряд, состоящий из нескольких рот пехоты, отправился из Сайгона морем к устью р.Сонкой (северная часть Аннама). Поднявшись по реке до г. Ханой, французы взяли его приступом и подчинили своему непосредственному управлению часть [этой] страны»13. В плане выяснения реального характера «вассальной зависимости» Вьетнама от цинского Китая во второй половине XIX в. интересным представляется суждение, высказанное статским советником Карлом Вебером14 (будущим российским посланником в Корее) в его служебной записке от 6/18 сентября 1883 г., где было сказано: «в последнее время корейские и аннамские дела подали повод к обсуждению в печати, европейской и китайской, вопроса об отношениях Китая к окружающим его малым государствам. Наш Поверенный в делах [А.И. Кояндер] излагает по этому вопросу свои соображения, основанные на исторических данных и на установившихся ныне положениях международного права. Отношения [цинского] Китая к мелким государствам, его окружающим, Аннаму, Корее, Бирме, Сиаму и прочим, объясняемые ныне китайскими сановниками в смысле верховного главенства [Китая], с одной стороны, и вассальности, с другой, сводились в сущности к номинальному покровительству, оказываемому Китаем поименованным [выше] мелким государствам, которые в свою очередь изъявляли ему одну лишь внешнюю почтительность. Покровительство Китая выражалось в признании им правителей этих государств [своими вассалами] и лить иногда в материальной поддержке. Главенство [Китая] далее этого [фактически] не шло, и нередко случалось, что самому по Часть четвертая. История 267 кровителю приходилось жестоко терпеть от своих мнимых вассалов. Отношения эти складывались веками. Они берут свое начало еще в цветущие времена средневековой китайской цивилизации, когда Китай имел неоспоримое обаяние среди [почти] диких народов, его окружавших, превосходство [больше] осознавалось самим Китаем, который называл себя срединною империею, разумея под этим то, что он занимает почти все пространство - в четырехугольной по его [традиционным древним] понятиям - земной поверхности, по краям которого кое-как разместились остальные варварские страны. Не далее как в прошлом столетии официальные описания Китая [включая своды законов и историко-географические труды - «дифан-чжи»] упоминали в числе прочих таких варварских стран, плативших дань Богдохану [императору], не только Аннам, Сиам и прочие [соседние государства], но и Англию, Францию и Россию. Воззрения эти не помешали, однако, [цинскому Китаю] в последние годы, когда произошли столкновения между мнимыми его вассалами с европейцами и когда [иностранные] державы попытались привлечь китайское правительство к ответственности за действия этих вассалов, открыто и официально заявить об их полной независимости во внешних сношениях и неимении над ними никакой власти. Такие заявления были сделаны [цин-ским] Китаем относительно Кореи французскому правительству в 1866 г. и Соединенным Штатам в 1871 г.; точно также правительство богдохана устранило себя от вмешательства в отношения Бирмы и Великобритании в 1862 г., Аннама и Франции в 1874 г., Кореи и Японии в 1876 г.». Как видно из последующего текста этого донесения (после некоторой редакторской правки и литографирования), в нем было сказано: «Все эти соображения приводят ст.сов. Вебера к заключению, что Корею и Аннам следует отнести к разряду государств, стоящих под покровительством, а не под властью другого [соседнего] государства, поэтому нельзя не признать их самостоятельности ». Не входя в рассмотрение вопроса о том, насколько такое признание входило бы в интересы собственно русской полити- 268 Часть четвертая. История ки, наш Поверенный в делах выражает убеждение в том, что с постепенным развитием сношений иностранцев с покровительствуемыми [нынешним] Китаем государствами, их мнимая зависимость от Китая неизбежно исчезнет»15. Для российского посланника в Пекине с.и. Попова16, внимательно следившего за развитием событий на Дальнем Востоке в 80-х гг. XIX в., в связи с обострением франко-китайских отношений из-за Вьетнама, весьма характерно заявление в его письме от 8 ноября 1883 г. к д.г. Анучину, генерал-губернатору Восточной Сибири, о том, что «аннамский вопрос вступил в критический фазис и даже грозит разрешиться войной»17. Примечательно, что к этому письму была приложена копия сообщения Цзунлиямэня, переданного Российской дипломатической миссии в Пекине 4 ноября 1863 г., с разъяснением позиции цинского правительства, в этом документе, датированном 17 числом 10 луны 9-го года правления Гуан-сюй, говорилось: «Всему миру известно, что Аннам представляет собою вассальное владение Китая, что в течение более 200 лет оно получало от него инвеституру и неукоснительно доставляло дань своему сюзерену - цинскому двору, в годы правления Тун-чжи и Гу-ансюй (в 1862-1875 и с 1875 г. по настоящее время) ввиду беспорядков, производимых в северных пределах Аннама местными разбойниками, аннамское правительство просило Китай [прислать] войско для истребления негодяев. Тогда китайское правительство направило туда свои войска, которые в местности Бэй-цзи (Тонкин) разновременно разгромили разбойничьи шайки... Бол ее десятилетия военные действия, стоившие Китаю десятки млн [лян], были ведены им для охранения Аннама как вассального владения, и это также известно всему миру. Несмотря на это, Франция без всякого повода затеяла войну и заняла Ханой и Нам-дин, лежащие в провинции Бэй-цзи. Китай ввиду общих торговых интересов не хотел легкомысленно нарушать согласие с Францией. Но кто же мог предположить, что ее агрессивной политике не будет конца!»18. Для понимания франко-китайского военного конфликта из-за Вьетнама может представлять интерес копия донесения российского Поверенного в делах [А.и. Кояндера] от 5/17 июля Часть четвертая. История 269 1883 г., отправленная генерал-губернатору Восточной Сибири А.г. Анучину при сопроводительном письме А.Е. Влангали, тогдашнего товарища [заместителя] министра иностранных дел. В этом документе, в частности, отмечалась борьба интересов враждующих сторон: «с некоторого времени иностранные представители в Пекине, не исключая в известной степени и французского, играют роль зрителей драмы, разыгрывающейся на юге Китая, в Аннаме, нити которой сосредоточиваются в Париже. Китай, являющийся в этой драме одним из ее участников, пока обрекает себя на более пассивную роль, сознавая, может быть, свое бессилие успешно повлиять на ход и развязку драмы, в которой соперничающими началами выступают, с одной стороны, торговые и политические интересы Франции, а с другой, - старинные права и претензии [цинского] Китая на суверенные права над Аннамом19. Благодаря активному посредничеству российской дипломатии Франции удалось довольно быстро урегулировать конфликт с цинским Китаем из-за Вьетнама. Россияне, участвовавшие в оказании посреднических услуг в период франко-китайской войны, персонально указаны в донесении с.и. Попова от 28 февраля 1886 г. на имя министра иностранных дел н.к. Гир-са, где было сказано: «французский Поверенный в Делах уведомил меня о пожаловании ордена Почетного легиона 12-ти пребывающим в Китае русским должностным лицам ведомства МИД, Военного и Морского [ведомств] и одного частного лица в знак благодарности президента французской Республики за услуги, оказанные Франции во время ее столкновения с Китаем... Имею честь просить [принять в награды] за первого секретаря [Н.Ф.] Ладыженского, первого драгомана [П.с.] Попова, доктора [С.] Величковского, консула в Ханькоу [П.А.] Дмитревского, консула в Шанхае [Ю.] Рединга, управляющего консульством в Тяньцзине [М.П.] Шишмарева и за проживающего в Тяньцзине Селенгинского 1-й гильдии купца почетного гражданина [А.Д.] Старцева...», среди лиц, представленных к высшей французской военной награде, в документах также указаны военный агент [военный атташе] Шнеур, барон Врангель, 3-й секретарь дипломатической миссии Михаил [Николай] Шуйский20. 270 Часть четвертая. История Несмотря на оскорбительный тон указа богдохана от 8 апреля 1885 г. (по поводу заключения перемирия с Францией) о необходимости принятия строгих предосторожностей ради того, чтобы до утверждения статей договора «коварное и лживое отродье» снова не нарушило [вероятного] союза и, пользуясь [удобным] случаем, не поднялось бы опять, представитель Франции Патенотр, как сказано в донесении с.и. Попова от 28 апреля 1885 г. к н.к. Гирсу, «принимая в соображение, что он [этот указ] не опубликован, не нашел нужным протестовать... и, конечно, с точки зрения его правительства (мир с Китаем во что бы то ни стало) поступил благоразумно...»21. Судя по телеграмме (на французском языке), отправленной С.И. Поповым 8/20 июня 1885 г. в С.-Петербург, принципиальные положения нового договора Франции с Цинской империей состояли в том, что Китай обязался в будущем уважать договоры, конвенции и иные нормативные акты, заключенные между Францией и Вьетнамом, при этом обеими сторонами было заявлено, что существующие взаимоотношения между Китаем и Вьетнамом по своему характеру не ущемляют достоинство китайской империи и нисколько не нарушают нынешнего договора»22. В плане влияния франко-китайской войны на внешнюю политику цинского двора, искусно придерживавшегося традиционной доктрины о превосходстве Китайской империи над народами Вселенной, интересными представляются суждения русского дипломата н.ф. Ладыженского, ставшего с отъездом из Пекина С.И. Попова (5 марта 1886 г.) управляющим Российской дипломатической миссии в Пекине. Вот что он 5 марта 1886 г. сообщал н.к. Гирсу: «Недавнее столкновение с Францией и проявление неожиданной для самого правительства богдохана силы сопротивления Китая доказали ему, насколько велики затруднения, которые предстоят всякой из держав Западной Европы в случае серьезных с ним недоразумений, и вселили в народ и правителей [этой страны], может быть, чрезмерное сознание своего могущества... [в результате] страх, который китайские сановники испытывали перед [западной] угрозой, сменился самоуверенностью. Надменность же их возросла до крайних пределов Часть четвертая. История 271 И, может быть, недалеко то время, когда Китай, увлеченный преувеличенным понятием о своей силе, встанет на новый путь и выступит в новой роли - агрессивной... Уступчивость с ним принимается в Китае как признак слабости и сдержанности, как признак болезни. Взгляды эти издавна были присущи государственным деятелям Китая, но едва ли высказывались прежде в той мере, в какой высказываются в настоящее время... Крайняя умеренность и строгая справедливость [нашего] имп. правительства в сношениях с Китаем, искреннее миролюбие и наше терпение [ныне] не только не побудили Китай к тому, чтобы он, со своей стороны, умерил в большинстве своем чрезмерные требования, но, по-видимому, увеличили в нем надежду на большую уступчивость с нашей стороны»23. Примечательно, что, помимо приведенных выше суждений российских дипломатов в пользу независимого статуса Вьетнама в 80-90-е годы XIX в., об этом свидетельствовали также правительственные награды этой страны, адресованные иностранцам, в том числе отличившимся в подготовке или участии в международных конференциях либо за личный вклад в деле внедрения какого-либо нового вида производства в промышленности. Например, такие награды вручены за проведение в 1890 г. в С.-Петербурге IV Международного конгресса по лучшему порядку содержания заключенных и за личный вклад Якова Молчанова в производство плиточного чая в Китае. На это указывают указы Александра III за 1890 г. о разрешении соответствующим лицам права ношения иностранных орденов - Вьетнама и Камбоджи. Существенным дополнением к приведенным выше донесениям российских дипломатов о мнимом вассалитете Вьетнама по отношению к цинскому Китаю в 80-е годы XIX в. вполне могут служить публикации известного востоковеда в.п. Васильева (1818-1900) о мнимом традиционном «верховенстве» цинского Китая над соседними странами, которые цинская дипломатия по-прежнему продолжала считать данниками богдохана, хотя реально их «вассалитет» оставался лишь на бумаге и в умах узкого круга лиц наиболее консервативной части правящей вер 272 Часть четвертая. История хушки Цинской империи. Об этом, в частности, свидетельствуют публикации русского ученого в газетах «Биржевые ведомости», «Восточное обозрение», «Новое время» и др. С точки зрения истории внешней политики цинского Китая наиболее ценны его статьи о франко-китайской войне 1884-1885 гг., о русско-китайских отношениях в связи с вопросом возвращения Цинской империи района Кульджи, временно занятого русскими войсками в 1871 г. в целях обеспечения политической стабильности в данном регионе24. Документальной основой для публикаций в.п. Васильева о современном цинском Китае служили, как правило, материалы китайской прессы, но в ряде случаев, особенно при рассмотрении вопросов русско-китайских отношений, ученый обращался к русским архивным документам, с которыми ему впервые довелось познакомиться еще в 1840 г. в Кяхте - перед отъездом в Пекин на 10-летний срок для изучения восточных языков. Серьезное внимание в.п. Васильев уделял проблемам внешней политики цинского Китая, выделяя прежде всего вопрос о его взаимоотношениях с соседними азиатскими странами, в основе внешнеполитической доктрины Цинской империи, как отмечают многие исследователи, лежал «китаецентризм». «Китайское правительство при нынешней династии, - отмечал В.П. Васильев в 1878 г., - только тем и бредило, чтоб весь свет припадал к его ногам; оно [издавна] всех считало своими вассалами и ни один государь на свете не смел сноситься с богдоха-НОМ»25. Хотя тяжелые поражения цинских войск в ходе столкновений с западными державами и восстаниями некитайских народов, «принудили пекинский двор понурить голову», он продолжал тешить себя подобной иллюзией. «Китайского тщеславия, - писал В.П. Васильев в 1882 г. по этому поводу, - вы никак не искорените; оно не может допустить, чтобы на свете кто-нибудь мог претендовать на независимость»26. Следуя этому принципу, предполагавшему верховенство Китая над другими государствами, чиновники, занимавшиеся приемом иностранных послов, сообщали о них как о «данниках» либо лицах, прибывших с «данью» от того или иного чужеземного правителя. Часть четвертая. История 273 При этом, как отмечал в.п. Васильев, «непременно письмо каждого иностранного государя к богдыхану называлось докладом; в переводе этого письма на китайский этот государь выступал под названием подданного (непальский раджа в своем письме называл себя махараджей, что переводилось: раб)»27. При рассмотрении взаимоотношений цинского Китая с соседями, которые им считались вассалами либо признавали себя таковыми лишь формально (например, Корея, Вьетнам), В.П. Васильев указывал на определенную заинтересованность правителей «вассальных» стран в поддержании «даннических отношений», открывавших возможность, помимо доставки даров, вести в цинской столице и других местах торговые операции. «Припомним, что до сих пор, - подчеркивал русский востоковед в 1861 г., - народы, посылавшие к пекинскому двору посольства с данью, сокрушались только о том, что им не позволяли представлять этой дани чаще: за мелочною данью, следовавшею ко двору, за которую от него платилось все-таки свыше стоимости (по старинному правилу: давай больше, чем берешь), всегда следовали караваны купцов, которые, под защитой посольства, привозили свои товары и вывозили купленное, мало того, что беспошлинно, но еще и на казенных лошадях!»28. На экономическую заинтересованность соседей Китая в поддержании с ним «даннических» связей, в.п. Васильев указывал и в 1883 г. в связи с военным конфликтом Франции с Цинской империей из-за Вьетнама. «Мнимая дань, присылаемая в Пекин из так называемых вассальных государств, - отмечал ученый, - обходится Китаю дороже своей стоимости; кроме более дорогих отдарков, чем эта дань, правительство содержит на свой счет посланника со всей его свитой от вступления в пределы империи до обратного из них выезда; свита заключается в купцах с товарами, все это возится за казенный счет, охраняется конвоем». «Потому-то китайское правительство, - констатировал В.П. Васильев, - само назначало каждому государству сроки, чрез которые они могут присылать посланников с данью; каждое радо бы посылать хоть каждый год по несколько раз (как Корея), да Китаю это изнурительно, к кому оно благоволит, кто ему нужнее, того оно и принимает чаще. По этому 274 Часть четвертая. История уже можно судить о том значении, которое оно придавало прежде вассальным отношениям Аннама, Бирмана (Бирмы. - А.Х.), Непала и проч.»29. Неординарный подход, продемонстрированный В.П. Васильевым в трактовке китайского «вассалитета», позволил будущим исследователям этого вопроса лучше представить специфику взаимоотношений цинского Китая с окружавшими его странами, среди которых были и отчасти зависимые, и полностью самостоятельные государства. Необходимо отметить, что подготовленные к печати материалы востоковедов не всегда публиковались в полном объеме, не говоря уже о сохранении редакторами особенностей их авторского стиля и творческого замысла, примером редакционного вмешательства в оригинальный текст представленной статьи может служить случай с индологом И.П. Минаевым (1840- 1890). Из первоначального варианта его статьи о франко-китай -ском конфликте из-за Вьетнама редакция изъяла важный авторский тезис о возможном возникновении войны между Францией и Китаем, что вскоре и произошло30. Разумеется, использование газетных публикаций русских востоковедов в исторических исследованиях должно быть крайне осторожным и критическим, с учетом особого характера текущей газетной информации и особенностей тогдашнего времени. При оценке этих публикаций следует помнить, что они создавались по «горячим следам» событий, под влиянием тогдашней политической конъюнктуры и на основе имевшегося под рукой материала (в том числе и газетного), который мог содержать не только неточную, но и ложную информацию. В публикациях подобного рода легко можно встретить опечатки, погрешности и явные ошибки, особенно же в написании восточных собственных имен и географических названий, для исправления которых исследователю необходимо обладать высоким уровнем профессиональной подготовки, предполагающей активное владение восточным языком (одним или несколькими). Для определения общественно-политической и научной значимости той или иной публикации необходимо учитывать характер каждого издания, место той или иной газеты в формировании общественного мнения изучаемой страны.