Том 111, № 4 (2025)

В ЦНС глутаминовая кислота (глутамат) является основным возбуждающим нейромедиатором, тогда как функцию основного тормозного нейромедиатора выполняет гамма-аминомасляная кислота (ГАМК), которая образуется при декарбоксилировании глутамата. N-ацетиласпартилглутамат (NAAG), в свою очередь, является самым распространенным нейропептидом в ЦНС, который способен выполнять функцию нейромедиатора и/или быть источником глутамата. В настоящем обзоре проанализированы экспериментальные данные, доказывающие участие всех этих трех сигнальных молекул в функционировании нервно-мышечного контакта, который является “классическим” холинергическим синапсом периферического отдела нервной системы и до недавнего времени рассматривался как наиболее изученный синаптический контакт в организме позвоночных животных и человека. К настоящему моменту все три сигнальные молекулы выявлены в области нервно-мышечного контакта, получены данные об их выделении в синаптическую щель, и обнаружены рецепторные белки, активация которых сказывается на процессах как спонтанного, так и вызванного квантового выделения ацетилхолина. При этом отмечено, что в синапсах млекопитающих глутамат, NAAG и ГАМК однонаправленно угнетают процесс неквантового выделения ацетилхолина. Механизмы этих модуляторных путей сигнализации глутамата и его производных реализуются при вовлечении всех трех компартментов синаптического контакта: нервного окончания, мышечного волокна и перисинаптической Шванновской клетки.

Фебрильные судороги (ФС) в раннем возрасте могут приводить к развитию эпилепсии, однако в большинстве случаев они проходят бесследно. При этом нейрофизиологические механизмы, защищающие мозг от последствий ФС, остаются малоизученными. Также известно, что риск развития эпилепсии значительно повышается, если у ребенка есть врожденные аномалии в строении коры головного мозга. В данном исследовании мы изучили функциональные изменения в гиппокампе молодых крыс, подвергшихся ФС на 10-й постнатальный день (P10), с фокальной кортикальной дисплазией (ФКД), вызванной замораживанием коры на P0. Эксперименты проводились на трех группах животных: 1) контрольная группа (Ctrl) – крысы без ФС и ФКД; 2) группа с ФС (FS) – крысы, подвергшиеся гипертермии с развитием ФС на P10; 3) группа с ФС и ФКД (FS+FCD) – крысы с замораживанием коры на P0 и ФС на P10. Используя регистрацию локальных синаптических потенциалов в области CA1 гиппокампа, мы выявили, что ФС привели к значительным изменениям в синаптической передаче. В группе FS наблюдалось повышение порога генерации популяционного спайка, снижение коэффициента эффективности синаптической передачи и увеличение коэффициента парной стимуляции. Эти изменения указывают на снижение активности глутаматергических синапсов CA3-CA1, что может быть компенсаторной реакцией, предотвращающей эпилептогенез. Однако в группе FS+FCD такие компенсаторные изменения отсутствовали: показатели синаптической передачи не отличались от контрольной группы. Это свидетельствует о том, что ФКД препятствует запуску защитных механизмов в гиппокампе в ответ на ФС. Таким образом, наличие кортикальной дисплазии может повышать риск развития эпилепсии после ФС, блокируя естественные компенсаторные процессы. Наши результаты подчеркивают важность изучения взаимодействия между врожденными аномалиями развития коры и последствиями ФС для понимания механизмов эпилептогенеза.

Целью данного исследования было изучение функциональной роли рецептора TAAR1, одного из представителей рецепторов следовых аминов (trace amine–associated receptors, TAARs). Изучалось поведение мышей нокаутов TAAR1-KO и мышей дикого типа WT в тестах, отражающих уровень тревожности и депрессивно-подобные состояния. В тесте подавления пищевого поведения в новой обстановке (Novelty-Suppressed Feeding Test) было показано, что у мышей TAAR1-КО среднее время подхода к приманке существенно короче, чем у мышей WT. По всем остальным параметрам пищевого поведения (латентный период до начала еды, длительность потребления пищи, количество подходов к приманке, количество приемов пищи) не было выявлено статистически значимых различий. В тесте подвешивания за хвост (Tail suspension test) и тесте принудительного плавания Порсолта латентный период первой иммобилизации был достоверно выше у мышей TAAR1-КО. У мышей TAAR1-KO в тесте Порсолта была обнаружена меньшая длительность иммобилизации по сравнению с мышами WT.